У нас сегодня выходной Slash, Action, Angst, Fluff, NC-17

Название: У нас сегодня выходной
Автор: алКошка
Бета: Нет
Статус: Закончен
Жанр: Slash, немного экшена и ангста, в итоге флафф^^
Рейтинг: NC-17/R
Персонажи/Пейринг: Эд/Ал, Хайдрих/Эд в флешбеке, Полковник
Размер: Ваншот 45000 знаков
От автора: Простите за задержку, отклонение от заявки и унылую НЦу Т__Т
Дисклаймер: Хирому Аракава - владелец и демиург
Размещение: Строго запрещено
Написано на FMA MILITARY Фест: из Аместрис с любовью, по заявке TKMartin

Носик утюга аккуратно скользнул между начищенных до блеска золотистых пуговиц, разглаживая последнюю складку. Ал оглядел китель ещё раз и, удовлетворённо кивнув, повесил его на спинку стула. Часы показывали без пятнадцати восемь - самое время, чтоб начать будить Эда.
- Братик, - тихо позвал Альфонс, нависнув над спящим братом. - Вставай, тебе на службу пора.
Эдвард что-то невнятно простонал и открыл один глаз.
- Сколько времени?
- Почти восемь.
- Чёрт, - ругнулся старший. - Ал, помоги, - попросил он, откинув одеяло и протянув брату руку. Ничего не подозревающий Альфонс взялся за тёплую ладонь, и тут же был опрокинут на кровать и укутан в одеяло.
- Братик! - возмутился он, заволновавшись не на шутку.
- Смотри, как тут тепло и хорошо! Так что в задницу эту службу, у меня сегодня выходной, - заявил он, уткнувшись лицом между плечом и шеей Альфонса. Тот шумно сглотнул и нехотя сказал:
- Нельзя. Сегодня же экзамен на звание госалхимика, а Полковник говорил, что ты обязательно должен присутствовать.
- Экзамен тоже в задницу. И Мустанга туда же.
- Если пропустишь его, тебе попадёт. И мне, кстати, тоже, - резонно заметил младший.
- Тебе-то за что? - спросил Эд, привставая и заглядывая брату в глаза.
У Ала перехватило дыхание - снова слишком близко. В последнее время они часто начали сталкиваться вот так, в проёме двери, или разглядывая что-то в очередной книге... А может, так было всегда, просто Альфонс не замечал этого, и не придавал особого значения. Всё началось после того, как Эдвард вернулся из другого мира, и они начали жить вместе, снова узнавать друг друга, ведь за два года разлуки они оба очень сильно изменились. И, как оказалось, младший изменился не в лучшую сторону, иначе, чистя утром зубы, не косился бы на силуэт брата за запотевшим стеклом душевой, не засматривался на его губы, когда Эд что-то рассказывает, едва улыбаясь, и не млел бы, глядя, как он надевает военную форму, в которой выглядит просто потрясающе.
Сам же Эдвард стал гораздо старше, и не только внешне - изменилось и его поведение. Ал помнил брата грубым и раздражительным ребёнком, самоуверенным, а порой безрассудным. И ещё очень маленьким, по сравнению с ним - железным доспехом... Но теперь-то уж точно никто не спутает, кто из них старше, потому что хоть Альфонс и вспомнил всё о своём прошлом, он всё ещё выглядел четырнадцатилетним мальчиком, а рядом со спокойным и сильным, во всех смыслах этого слова, братом, ещё и чувствовал себя также.
- Ал, проснись, - усмехнулся Эдвард. - Что-то ты часто начал выпадать из реальности. О чём ты думаешь, когда смотришь на меня?
Альфонс вжался затылком в подушку, испуганно глядя брату в глаза, и молился лишь о том, что щёки сейчас не такие горячие, как ему кажется.
- Н-ни о чём, - еле выговорил он.
- Правда? - Эд наклонился чуть ниже, и Ал зажмурил глаза. - Как скажешь.
Младший почувствовал, как брат встал с кровати, и немного расслабился, отвернувшись к стене. Подушка пахла шампунем, и чуть-чуть самим Эдвардом, и от этого запаха голова шла кругом. Альфонс скосил глаза и, убедившись, что Эд его не увидит, кротко лизнул шершавую ткань кончиком языка - ничего. Это даже отдалённо не было похоже на ощущение гладкой кожи, которую он так хотел почувствовать.

- Так ты не ответил - почему тебе должно влететь за мои прогулы? - как ни в чём не бывало, спросил старший.
- Полковник поручил мне ответственное задание: выгонять тебя на работу, и следить, чтобы ты не делал глупостей.
- То есть, он назначил тебя на роль моей няньки? - в голосе послышались нотки возмущения.
- Ну а кого, если не меня? - улыбнувшись и повернувшись на другой бок, заметил Ал.
Эдвард стоял напротив окна, из которого лились золотые лучи утреннего солнца, и сладко потягивался, подняв вверх руки и втянув живот. Если Бог Солнца действительно существует, то Альфонс только что увидел его собственными глазами.
- Ладно, я пойду умываться, а ты пока сделай пару бутербродов, нянечка, - с непередаваемым сарказмом в голосе сказал Эд, направившись в ванную.
- Вообще-то там яичница стынет, - сам себе проговорил Ал.
На кухню Эдвард зашёл уже в форменных штанах и незастёгнутой белой рубашке. Альфонс стоял у подоконника и наблюдал, как брат садится за стол, пытается целиком запихать в рот весь кусок яичницы, ругается с набитым ртом, когда капля масла падает ему на грудь, залпом выпивает чашку чая и начинает собирать волосы в высокий хвост. Какие же они длинные, даже сейчас достают почти до поясницы...
- Ты снова так на меня смотришь. Что-то случилось? - спросил он, справившись, наконец, с непослушными золотыми прядями.
- Случилось. Ты свинтус, Братик, - ответил Ал, подходя, и стягивая с его плеч испачканную рубашку.
- Да оставь, под кителем невидно будет!
- Ну вот ещё! Иди, переодевайся.
- И чего ты за мою форму так печёшься?
- Потому что она мне нравится, и ты в ней красивый, - нехотя признался младший.
- А без неё, значит, уродом становлюсь? Помоги застегнуть. Чёртовы рубашки... Когда Полковник станет фюрером, то вместе с миниюбками пускай издаст указ о водолазках, и кителях на молнии, - ворчал Эдвард. Из-за автопротеза у него постоянно возникали проблемы с вдеванием мелких пуговиц в ещё более мелкие петли.
Альфонс был очень благодарен брату за данную возможность не отвечать на последний вопрос - хватит на сегодня признаний и неловких ситуаций. Хотя, нет, можно ещё немножко посмущаться и постыдиться своих мыслей, застёгивая перламутровые пуговки, при этом едва заметно гладя пальцами по твёрдой груди.
Но когда Эд, уже полностью одетый, стоял на пороге, Альфонсу снова выдалась возможность впасть в смущённо-шоковое состояние.
- Ал?
- Что?
Старший приподнял его лицо двумя пальцами за подбородок, и быстро поцеловал в щёку.
- До встречи, - сказал он и, полюбовавшись на произведённый своей выходкой эффект, вышел из дома.
Альфонс ещё несколько минут стоял в коридоре, держась ладонью за щёку, и пытался осознать очень много странностей, связанных с этим поцелуем, но все они меркли на фоне непередаваемого чувства восторга и радости.

***

Вернувшись на кухню, Ал оглядел стол: его нетронутый, уже остывший завтрак, пустая тарелка брата и его кружка с недопитым чаем. Осторожно, словно вор, крадущийся по чужому дому, Альфонс сел на табурет Эда, с которого тот всегда сгонял гостей и даже самого Ала, и взял его кружку левой рукой. Вот тут на ободке осталась пара капелек, вот тут он прикасался к ней своими губами... Закрыв глаза, Ал дотронулся этих капель языком, а потом губами. И снова - гладкий фарфор вовсе не был тем, что хотелось почувствовать. Допив холодный чай одним глотком, он поставил кружку и усмехнулся своей глупости.
- Что же я делаю? - непонятно, у кого, спросил Альфонс.
На глаза вдруг попался коричневый кожаный бумажник - Эдвард снова забыл его дома. Вздохнув, Ал пошёл одеваться - надо занести его брату, ведь бесплатно дополнительные порции в армейской столовой не дают, а значит, Эд останется голодным...

***

Идя по штабу, Альфонс едва успевал со всеми здороваться - здесь хорошо знали вежливого и улыбчивого брата Стального алхимика, и относились к нему с симпатией, потому его присутствие в закрытой для гражданских зоне считалось нормой.
Лейтенант Хоукай только отложила ручку, чтобы налить себе ещё кофе, когда в дверь постучали.
- Войдите.
- Здравствуйте, Риза, - Ал проскользнул в кабинет и уважительно поклонился.
- А, это ты, Альфонс, - улыбнулась она. - Эдвард сейчас вместе с Полковником, принимают у новичков госэкзамен. Ему что-нибудь передать?
- Да, он снова оставил дома кошелёк. В который раз уже...
- Кстати, можешь дождаться его сам, и даже посмотреть - из окна как раз видно полигон, - предложила лейтенант, добавляя в кофе сахар.
- Правда? Спасибо! - просиял Ал.
Хоть полигон и был довольно далеко, младший Элрик всё же смог разглядеть брата и Полковника, которые, судя по всему, снова о чём-то спорили. Вдруг раздался взрыв, и в воздух поднялся столп дыма.
- Там что-то взорвалось! - заволновавшись, сказал он.
- Наверное, кто-то из алхимиков показывает свои навыки - они там всё утро шумят.
- Да нет же, военные начали стрелять!
Риза сразу оказалась рядом - действительно, Эдвард возвёл невысокую баррикаду, из-за которой вёлся обстрел, а вот и пламя Полковника мелькнуло, и тут же исчезло, будто разорванное ветром.
- Альфонс, остаёшься здесь! - крикнула лейтенант, побежав к двери.
- Нет, там же Братик! Я с Вами!
Хоукай даже не стала повторять или останавливаться - если дело касалось одного из братьев Элриков, то останавливать другого было равносильно попытке вручную затормозить мчащийся на полном ходу локомотив. И об этом знали абсолютно все, кто хоть раз видел их в бою.

***

На полигон они добрались вместе с отрядом подкрепления, и Ал едва успел поставить стену между ними и огромным потоком воды. До баррикады, за которой находились Эд и Полковник, оставалось совсем небольшое расстояние, преодолев которое, Альфонс тут же прижался спиной к стене и закрыл голову от падающих сверху мелких камней и пыли.
- Твою ж дивизию, Альфонс, какого хера ты тут делаешь?! - заорал Эдвард.
- Помогаю! Что здесь происходит? - сразу спросил тот.
- Ты у меня ещё получишь! - пообещал Эд. - Все четверо алхимиков, пришедшие на экзамен, явились вовсе не за лицензиями, а за головой фюрера. Его удалось увести, но теперь они задались целью убить нас с Полковником. Двоих мы уложили, остались ещё двое - один трансмутирует воду, а другой землю. Если первый доберётся до Мустанга раньше, чем мы до них, то ещё неизвестно, кто победит - они чертовски сильны. Так что не лезь нарожон, ты меня понял?!
- Понял-понял...
- Стальной, не отвлекайся! - крикнул Рой, но было поздно - поток воды обрушился сверху, припечатав всех троих к земле.
Откашливаясь, Альфонс с ужасом понимал, что только помешал брату, и из-за него теперь все в огромной опасности. В стену перед ними будто долбили огромным молотом - каменные булыжники с огромной скоростью летели в их сторону. Эдвард укрепил их защиту, и, выглянув из-за неё, попробовал пустить цепочку каменных шипов, но его тут же смыло водой, а Полковник едва успел затащить его в укрытие, как мимо пролетел камень. Из подкрепления остались лишь несколько солдат и Риза, а нового отряда ещё не было видно. И тогда Ал решился - вышел на свободную местность и хлопнул в ладоши. В воздухе над преступниками начала сгущаться воронка торнадо.
- Альфонс, в укрытие, живо! - заорал Мустанг. Эд был без сознания - видимо, ударился головой, пока его тащило по камням в потоке воды. - Альфонс!
Мальчишка продолжал формировать торнадо, тогда Полковник, уложив старшего Элрика на землю, бросился к младшему, но перед ним стеной встал поток воды. Ветер, начавший было набирать силу, успокоился, впрочем, и атаки врага прекратились - скорее всего, Ризе удалось подстрелить кого-то из преступников.
Ал лежал на сырой земле, которая ещё больше почернела от его крови. Подхватив его на руки, Рой снова скрылся за стеной и осмотрел его - пульс и дыхание есть, рана не очень глубокая, но опасная: рука от запястья до локтя разорвана, вены и, возможно, сухожилья перебиты, кровь не останавливается. Такое ранение легко залечит штабной врач-алхимик, вот только до штаба ещё надо добраться...
Пока Полковник перевязывал руку Альфонса лоскутом от своей рубашки, Эдвард пришёл в себя.
- Ал... - дрожащим голосом прошептал он. - Господи, Ал...
- Не волнуйся, с ним всё будет в порядке, - заверил Мустанг. Эд поднял на него глаза, и Рой невольно сглотнул - этот взгляд он видел лишь однажды, когда Стальному чуть не оторвало ногу вместе с автопротезом, Альфонс смотрел точно также. В тот раз террористам чудом удалось выжить - мальчишка просто обрушил весь их штаб, до самого фундамента.
- Стальной, не делай глупостей, - Полковник даже не приказывал, он предупреждал, хоть и знал, что это бесполезно. Эдвард, не говоря ни слова, поднялся и вышел из-за баррикады.
Что там творилось, Мустанг и знать не хотел. Земля дрожала под ним, над головой то и дело пролетали огромные булыжники, военные больше не стреляли. Воды не было, значит, того алхимика уже убрали, остался один.
И, хоть с опозданием, но подкрепление всё же прибыло.

- Не стрелять! - скомандовал Полковник. - Лучше доставьте мальчика в лазарет.
Шум стих, бой был окончен. Передав Альфонса медикам, Рой направился прямиком сквозь пыльную завесу, которая скрывала всё, что осталось от полигона.
- Стальной! - позвал Мустанг, но ответа не было, только откуда-то сбоку донеслись редкие звуки ударов. Подойдя ближе, Рой увидел, что Эдвард сидит на груди одного из преступников, и, медленно поднимая руку, наносит удары по кровавому месиву, бывшему когда-то лицом.
- Прекрати, Стальной! - закричал он, перехватывая сзади вновь занесённую для удара руку.
- Отвали! - крикнул Эд, толкнув с такой силой, что Полковник не удержался на ногах. Поднявшись, он сделал первое, что пришло в голову - с размаху ударил раскрытой ладонью в ухо.
Элрик буквально слетел с неподвижного тела. Перед глазами мельтешили белые точки, а в голове звенело так, будто совсем рядом разорвалась звуковая граната. Всё вокруг плыло, и Эдвард, сев на колени, помотал головой и приложил стальную ладонь к горящему уху.
- Ты что творишь?! Ты же убьёшь его! - орал Полковник, подходя ближе.
- Убью, - просто и как-то безразлично согласился Эд.
Мустанг, разозлившись ещё больше, схватил его за грудки и поставил на ноги.
- Да приди же ты в себя, Стальной!
- Он... Он чуть Ала не убил... - прошептал Эдвард. - Я не могу снова потерять его, понимаешь?
Вот после этого отчаянного "понимаешь" Полковник разглядел в золотых глазах море страха, скрытое за слепой яростью. Элрик обессиленно повис у него в руках, и Рой, отпустив ворот кителя, прижал Эда к себе.
- И ты пойми, что убив этого ублюдка, ты ничего не добьёшься. С Альфонсом всё будет хорошо, он уже должен быть в госпитале, так что тебе лучше пойти к нему, - уже спокойно сказал Полковник и, придерживая Эдварда за плечи, повёл его в штаб.

***

Вода, лившаяся из душа, совсем не бодрила - Эд и так её наглотался на полгода вперёд. Полковник, вспенивая шампунь в волосах и всем своим видом показывая, что ни капли не устал, насвистывал какой-то весёлый мотивчик. Эдварду же хотелось прижаться лбом к прохладному кафелю душевой - голова раскалывалась, и хотелось уже самому увидеть, что с Алом всё в порядке, но врач сказал, что в таком виде никого не то что в палату, вообще в лазарет не пустит. Стальной и Огненный так и заявились туда, мокрые, грязные, в крови и драной одежде. Элрик только сейчас подумал, что неплохо было бы попросить что-нибудь от головы, но гениальные идеи, как часто бывает, вежливо уступают место глупым, и приходят с запозданием.
Ледяная вода окатила с ног до головы так неожиданно, что у Эда перехватило дыхание, и он тут же отпрыгнул в сторону.
- Вашу ж мать, Вы чего творите?! - закричал он.
- Не спи стоя, Стальной, - усмехнулся Полковник, закручивая вентиля душа.
- И как Вам удаётся оставаться настолько тошнотворно бодреньким после такого побоища? - удивился Эдвард, вытирая голову полотенцем.
- Да ну, потасовка алхимиков - не более. Ты ещё м... Молодой, и не знаешь настоящей войны, - с претензией на философскую интонацию ответил Мустанг.
Назвать Стального мелким у него в последнее время язык не поворачивался. И не только потому, что в виду своего роста он больше не смотрит на начальника снизу вверх. Рой даже мысленно перестал называть его мальчишкой - слишком многое он пережил за свои неполные двадцать лет. Вырос мальчишка, и вряд ли теперь его рука дрогнет, когда придётся нажать на курок.
Глядя, как Элрик оторвал пуговицу, пытаясь застегнуть чистую рубашку, Полковник вздохнул, оттолкнул его руки и сам вдел перламутровую пуговичку в петлю.

Эдвард задумчиво смотрел на руки начальника, и замечал, что брат делает это совсем по-другому. Он подходит близко-близко, и, переходя от одной пуговице к другой, всегда проводит пальцами по ниточным швам, будто приглаживая ткань к телу. Полковник же наоборот оттягивает края рубашки, и совсем его не касается.
- Ладно, ты иди к брату, а рапорт о сегодняшнем инциденте напишешь потом, - застегнув последнюю пуговицу, сказал Мустанг.
- Конечно, до свидания. И спасибо Вам, - благодарно поклонившись, сказал Эд. И Рой сразу понял, что это "спасибо" было вовсе не за помощь с рубашкой.

***

Врач предупредил, что Альфонс потерял много крови и ему нужен отдых, но всё же впустил Эда в палату - когда младший Элрик очнулся, первым его вопросом было: "Где мой брат?"
Эдвард аккуратно закрыл за собой дверь и подошёл к койке: Ал был настолько бледен, что сердце болезненно сжималось от страха, будто в следующую секунду его грудь может не подняться на вдохе. Тяжело вздохнув, Эд присел на стул и дотронулся кончиками живых пальцев до ладони - холодная, как его автопротез. Боясь взять брата за руку, старший наклонился, подышал на пальцы, пытаясь согреть, и случайно дотронулся губами. Холодные, по-детски нежные - наверное потому, что он постоянно носит перчатки.
Было приятно трогать вот так, украдкой, закрывать глаза и водить губами по ладони, по кончикам пальцев, и Эдвард даже подумал, что если кто-то зайдёт, он не сможет сразу выпрямиться, отпуская это невероятное ощущение, определение которому пока не хотелось искать. Увлёкшись, он невесомо поцеловал запястье, и всё же резко отпрянул, почувствовав, как напряглись сухожилья под кожей, когда брат пошевелил пальцами.
- Братик, - тихо позвал Ал, открыв глаза. Из-за неестественной бледности лица они казались ещё тёмнее и больше.
- Я тебя разбудил? Сделал больно? - забеспокоился Эд, увидев, что целовал совсем рядом с широким, недавно зарубцевавшемся шрамом, тянувшимся от запястья до сгиба локтя.
- Нет, не больно. Можешь продолжать, - улыбнувшись, сказал младший. Больно, конечно, было, - всё же алхимия не всесильна - но он легко мог стерпеть такую мелочь, лишь бы брат касался его так.
Почему-то Эдварду и в голову не пришло смутиться, или сделать вид, что он не понимает, о чём речь. Ал ведь сам попросил, в конце концов. Он снова наклонился и лёг щекой на открытую ладонь.
- Ты горячий, Братик...
- Знаю. От переутомления, наверное - сегодня был очень насыщенный день.
- Иди домой, отдохни, - повернувшись на бок и положив вторую ладонь брату на голову, предложил Альфонс.
- Вот ещё! Я тебя тут не оставлю, - ворчливо отозвался старший и, решившись наконец, снова коснулся губами запястья. Рука, Ала на секунду замерла, но почти сразу продолжила гладить по виску.
Медсестра, зашедшая предупредить о конце времени посещения, не нашла в себе сил нарушить эту идиллию. Братья так и уснули: Эдвард - щекой на ладони младшего, и Альфонс - зарывшись пальцами в его волосы.

***

Проснувшись, Эд не сразу понял, где находится, но вскоре по запаху определил, что это больница - слишком часто ему доводилось здесь бывать. Подняв голову с кровати, он посмотрел на брата, который быстро глотал чай из гранёного стакана.
- Знаешь, здесь очень добрая медсестра - она не прогнала тебя, потому что ты уснул, - допив, сказал Альфонс, - Но я никогда не прощу её за то, что она заставила меня есть сырую печёнку!
- Правильно, тебе сейчас как раз её и надо, чтоб быстрее восстановиться, - потянувшись, ответил Эдвард.
- Фу, Братик! Ты же знаешь, что я её ненавижу, - поморщился младший.
- Зато ты узнал, каково было мне, когда ты заставлял меня пить молоко!
На лице Эда красовалась ехидная ухмылка, Альфонс только фыркнул.
- Братик... Забери меня домой, - попросил он вдруг. - Мне уже лучше, правда.
Старший и так заметил, что на щеках брата появился румянец, и губы порозовели. Мягкие такие, наверняка нежные... Чёрт.
- Ты уверен?
- Абсолютно!
- Хорошо, я поговорю с врачом, - сказал Эд, поднимаясь со стула.
Получив выписку и взяв запасную одежду, он вернулся в палату, где обнаружил лейтенанта Хавока.
- Привет, Шеф! - небрежно отсалютовав, поздоровался Джин. - А я вот пришёл навестить героя.
- Да ладно Вам, - смущённо улыбнувшись, сказал Ал.
- Я чего-то не знаю? - спросил Эдвард, положив одежду на край кушетки.
- Ну как же, лейтенант Хоукай рассказала, что если б Альфонс не помог, ей не удалось бы снять самого опасного из тех алхимиков, - пояснил Хавок с таким восхищением, будто рассказывал о своих собственных подвигах. Эд, судя по лицу, был совсем не рад этой новости - для самого Ала это могло обернуться потерей руки, или ещё чем похуже...
- Хорошо, а карета герою полагается? - спросил старший Элрик. - Нам бы до дома добраться.
Лейтенант тут же вытянулся в струнку и снова отдал честь.
- Есть, Шеф!
Его поведение можно было бы назвать серьёзным, если б не вечная улыбка на лице.
Когда Хавок вышел из палаты, Альфонс переоделся, расчесался, оставив волосы распущенными, и первым вышел за дверь.
- Ты точно хорошо себя чувствуешь? - на всякий случай переспросил Эд.
- Всё прекрасно, Братик, хватит за меня волноваться.
Старший хотел было возмутиться: как это так - не волноваться за него? Но решил лишний раз не тревожить брата, ведь что бы он там ни говорил, изменить себя Эдвард не сможет, и будет думать о нём двадцать четыре часа в сутки, даже во сне.
У главного входа, тарахтя и дымя выхлопом, их ждала "карета" с личным водителем, который, подобно этой самой карете, дымил сигаретой в открытое окошко.
- Лейтенант, выбросите сигарету! - строго сказал Эд, открывая заднюю дверцу автомобиля, и пропуская Альфонса внутрь.
- Надо же, Шеф, неужели спустя столько лет Вы вспомнили, что выше меня по званию? - усмехнулся Хавок, послушно выкинув окурок на тротуар.
- Я всегда об этом помнил, просто не было случая воспользоваться своим положением, - весело отозвался старший Элрик. Ал, обняв его за руку и положив голову на плечо, явно собирался подремать в дороге.
- А сейчас почуяли повышение и раскомандовались... Ой! - лейтенант даже прикусил кончик языка, сам себя наказывая за болтливость. - Полковник не велел говорить, так что сделайте вид, что ничего не слышали, хорошо?

Несколько минут ехали молча.
- Подполковником, значит, буду, - задумчиво глядя в окно констатировал вдруг Эдвард.
- Ты не рад, Братик? - сонно спросил Альфонс.
- Да мне как-то без разницы, - честно ответил старший. - О, уже приехали! Надо же, как быстро.
- Выслуживаюсь перед начальством, - усмехнулся Хавок.
- Что ж, я замолвлю за Вас словечко, и, возможно, Вы станете моим личным водителем, - рассмеялся Эд.
- Всю жизнь мечтал!
Расставшись на этой весёлой ноте, лейтенант поехал обратно в штаб, а братья пошли домой. Раздеваясь в коридоре, Эдвард заметил, что Альфонс вцепился в косяк так, что от напряжения пальцы задрожали.
- Ну-ка, живо в постель! - обхватив Ала одной рукой за плечи скомандовал он.
- Да я нормально...
- Ни черта не нормально! Опять, вон, побледнел весь. Иди, приляг, - настоял старший.
Проследив, как Альфонс переодевается в домашнюю фланелевую рубашку и ложится, Эд спросил:
- Хочешь чего-нибудь?
- Ага. Спать и мороженое, - тихо ответил Ал.
- Вот ещё, - фыркнул в ответ брат. - Спи, а без мороженого как-нибудь обойдёшься.
Альфонс не ответил, и Эдвард понял, что он уже уснул. Подойдя к постели, старший Элрик улыбнулся - всё хорошо, они с братом вместе, дома, и ничто ему не угрожает. Мороженое? Да ради бога, хоть целый холодильник. Он ради Ала может горы свернуть, причём, в прямом смысле этого слова, так что уж говорить о таком маленьком капризе? Это так по-детски...
Как бы Эд ни старался, но не мог не считать Ала ребёнком. Наверное, потому, что раньше Альфонс был большим и железным, он не ел и не спал, не чувствовал боли - о нём невозможно было заботиться так, как сейчас. Невозможно было глядя сверху вниз поражаться тому, какие у него длинные ресницы, и как красиво волосы лежат на подушке. Но теперь-то можно. Можно погладить по тёплой щеке, убрать чёлку с лица, и провести рукой по волосам - будто подушка обшита атласом, гладким и скользким, и таким же блестящим. Можно наклониться низко-низко, и аккуратно, так, чтобы не потревожить, поцеловать в лоб - нежно и невинно. А можно провести кончиком пальца по нижней губе, придвинуться чуть ближе и... Нет, нельзя. Это будет преступлением, если Ал не запомнит их первый поцелуй. Так что лучше уж с руганью, а если повезёт, то по взаимному согласию, но чтобы Альфонс понимал, что происходит. Эдвард ведь не ошибся, всё идёт именно к этому, правда?..
В последний раз проведя рукой по волосам брата, Эд оделся и пошёл в магазин. За мороженым.

***

Вернувшись домой и бесшумно пройдя на кухню, Эдвард представлял, как разозлится брат. Брикет шоколадного мороженого отправился в морозилку, донышко бутылки едва слышно стукнуло о столешницу. Единственная вредная привычка, которую Эд завёл в том мире - если у него были проблемы, надо было выпить. Благо, проблем было не так уж много, и решались они довольно быстро.
Пить коньяк из фарфоровой кружки казалось глупостью, но более подходящей посуды не нашлось. Плеснув на два пальца, Эдвард выпил залпом, и сразу же налил снова. Казалось, алкоголь попал сразу в кровь, пройдя тёплой волной по всему телу. Сев на свою табуретку, Элрик сложил руки на столе и устроил на них голову, разглядывая дурацкие розовые цветы на кружке.
Между ним и Алом что-то происходит. Эду до боли знакомы эти долгие грустные взгляды, это смущение, когда он находится слишком близко, и кроткие случайные прикосновения с последующим отдёргиванием руки, будто дотронулся до горячего чайника. Всё это уже было с Хайдрихом, и Эдварда до сих пор преследует чувство вины за то, что он игнорировал поведение друга. Часто, читая книгу, он боковым зрением замечал, что Альфонс смотрит не в чертежи, а на него. От внезапного напоминания: "Тебе же надо сдать проект завтра", он вздрагивал, бормотал что-то себе под нос, а потом Эд неизменно слышал хруст сломанного грифеля карандаша. Он продолжал делать вид, что ничего не замечает, даже после самой памятной ночи в том мире.

Это был очередной праздник, названия которого Эдвард даже не запомнил, и они с коллегами зашли отметить его в пабе недалеко от их съёмной квартиры. Помнится, начиналось всё с пива, потом был глинтвейн, градус выпивки всё рос, и домой они вернулись не то чтобы в хлам, но в состоянии очень близком. Говорили всякую ерунду, много смеялись, Эду было лень подниматься в свою комнату, да и спать совсем не хотелось, потому они с Альфонсом устроились на диване в гостиной. И всё было бы замечательно, если б Хайдрих не завёл старую песню:
- Я не понимаю, почему ты не хочешь найти себе девушку?
Эдвард тяжело вздохнул - эта тема ему осточертела, но он не мог объяснить даже себе, почему никакие подобные отношения ему не нужны. Да ещё и в чужом мире.
- А что в этом хорошего?
- Ну как же... - растерялся Хайдрих. - Разве тебе не хочется, чтобы был такой человек, которому можно сказать "Я люблю тебя"? Поцеловать, в конце концов!
- У меня есть такой человек, и эти слова я скажу ему сразу, как вернусь домой, - сказал Эд. - А целоваться не пробовал, и не сильно этим расстроен. - улёгшись на диван и закинув руки за голову закончил он.
Альфонс поморщился, словно ему было больно, и отвернулся - он всегда так делал, когда Эдвард вспоминал брата. Далее должно было следовать затяжное молчание, но алкоголь поразительным образом развязывал Хайдриху язык, и молчать на сей раз он не собирался.
- А знаешь, зря ты так, - забравшись на диван с ногами сказал он. - Целоваться очень приятно. Помню, где-то за полгода до знакомства с тобой у меня была девушка... Мы расстались, потому что мне просто нравилось целовать её, а она хотела большего, - усмехнулся Альфонс. - А целовался он замечательно.
Элрик сделал вид, что не заметил внезапной смены пола бывшей девушки Хайдриха, зато теперь всё встало на свои места. Неизвестно, что тогда толкнуло его сказать это, любопытство, или желание подтвердить свою догадку, но Эд, приподнявшись на локтях, попросил:
- Можешь объяснить подробнее?
Альфонс понял его правильно, и было непонятно, радуется ли он тому, что Эдвард сам сделал шаг навстречу, волнуется ли, но он так быстро оказался рядом, так нежно провёл ладонью по щеке, и взгляд у него был такой... Эд испугался. Кажется, только сейчас до него дошло, какая чертовщина у Хайдриха в голове творится, и что это не шутка, всё очень серьёзно. Он хотел уже что-то возразить, но не успел - Альфонс, проведя пальцами по щеке и уху, зарылся ими в растрепавшиеся золотые волосы, и поцеловал Эдварда в приоткрытые губы. Тот зажмурился, голова закружилась от волнения, и Эд перестал ориентироваться в пространстве. Оказалось, они уже лежат, а вторая рука Хайдриха медленно спускается вниз по его боку. Перехватив её, Эдвард почувствовал, как Альфонс переплетает их пальцы замком, и с невероятной силой вжимает его ладонь в матрац.

- Хайд...Ммм...
У Эда даже не было возможности произнести хоть слово, а потом просто расхотелось что-либо говорить. Целоваться действительно было чертовски приятно, мягко, тепло и влажно. Но его всё равно пугала та отчаянная страсть, которая сквозила в каждом прикосновении и поцелуе Альфонса. Эдвард никогда не узнает, что двумя днями ранее ему сказал доктор.
"- Боюсь, герр Хайдрих, следующая простуда может стать для Вас последней..."
Альфонс ничего ему не сказал, а Эд даже не догадывался, в чём причина такой смелости, и в отличии от него жутко боялся. О, нет, не Хайдриха, а реакции своего тела - вполне естественной реакции, но всё же внезапной. Он не придумал ничего лучше, чем сделать вид, что уснул, и это наудивление подействовало. Эдвард не видел его лица, когда Альфонс отстранился и отпустил его руку, не хотел знать, о чём он думает. Когда Хайдрих лёг на другой край дивана, предварительно укрыв Эда пледом, тот отвернулся в другую сторону и подтянул колени к груди. Он уверял себя, что у Альфонса очередной приступ кашля, и он сдерживается, оттого и дрожит, а дрожь эта чувствуется даже так. И сейчас был вовсе не всхлип, просто Эдвард устал, вот и слышится всякое...
Утром, первое, что он увидел, было лицо Хайдриха. Они всё также лежали на разных краях дивана, только руки были протянуты к середине, но Альфонс так и не решился дотронуться до Эда.
- Доброе утро.
- Очень, - проворчал в ответ Элрик, сев и помассировав виски. - Как мы вчера до дома-то хоть добрались? - спросил он.
- Ты... Ничего не помнишь? - тихо спросил Хайдрих.
- Последнее, что помню - это как Георг убежал в туалет попрощаться со своим ужином, - соврал Эдвард.
Альфонс ничего не ответил, просто встал и ушёл в ванную, а потом оказалось, что у него какая-то важная встреча. В воскресенье утром. Внезапные встречи у Хайдриха начали появляться всё чаще, он почти не бывал дома, иногда оставаясь ночевать на работе, и Эд понял, что друг его просто избегает. Но что он мог сделать? Чувство вины разъедало изнутри, Эдварду было стыдно за свою трусость, но было глупо сейчас, спустя несколько дней, подойти и сказать, что солгал тогда, что всё помнит, но не знает, что с этим делать. А может, Альфонсу просто неловко за своё пьяное поведение, и Эд зря себя накручивает? Элрик понимал, что это всего лишь очередная трусливая отговорка, и готов был биться головой о стену от своей беспомощности.
А потом появилась маленькая надежда на то, что он сможет вернуться домой, и дела сердечные отошли на второй план. Ровно до тех пор, как Эдвард пришёл в себя, сидя в одноместной ракете. Хайдрих был рядом, улыбался, что-то говорил, а Эд с ужасом поражался тому, какими прозрачными стали его глаза - светло-серые, почти бесцветные.
- Эдвард, больше всего я боялся, что не успею тебе сказать... Ты всегда был для меня больше, чем просто другом. И, поверь, я не снюсь тебе, потому что сны не могут влюбляться в сновидцев, - проговорил Альфонс, взяв его за руку. А потом поцеловал - не в губы даже, а рядом, в щёку.
Эд не успел сжать его ладонь, когда Хайдрих спрыгнул с трапа, не успел ничего ему ответить, да и не знал, что именно надо говорить. Когда ракета несла его сквозь Врата, он думал о том, что скажи Альфонс эти слова неделей раньше, всё сейчас было бы по-другому. Он бы, наверное, даже перестал искать путь домой... И за эту мысль ему тоже было стыдно, но уже перед братом. Когда он увидел Ала, то так и не смог сказать ему то, что собирался, да что там - он даже обнять его постеснялся, хоть и хотелось до дрожи в пальцах. А когда всё закончилось, Эдвард хотел вернуться к Хайдриху, но вдруг осознал, что тот попрощался с ним навсегда и отпустил. Да и сам Эд уже не мог уйти отсюда, ведь здесь был Ал, Полковник, Уинри - все живы и почти здоровы, слава богу. Все они ждали его...